Перед этой поездкой мне хотелось закончить все дела, насколько сил хватает. Вернее, началось это, когда определились даты московской выставки, на которую все мы ждем прибытия апы. Словно волшебным образом изменились энергия и смысл моей московской жизни. Прочистило… Я почти физически чувствовала, как в эти серые сумерки проникает ясность и заставляет постепенно убирать застой и пыль из слепых мест, завершать незавершенное, ставить на место то, что долго не решалась… ну хотя бы пытаться это сделать.
И сразу стало непонятным – чего я боялась так сильно до сих пор? Созвонилась с хозяйкой квартиры, где жила до сих пор, разобрала вещи, которые уже год лежали в коробках, и – ничего, легче стало даже. Начала общаться со своей семьей, с родственниками, приоткрылась, говорить стала о важном. И вроде как не такой уж я и изгой – ну, есть трудности в диалоге, но сам факт, что он в принципе возможен – это уже жизнь… Со всеми застойными темами не уложилась до отъезда, конечно, но хотя бы смотреть стала в эту сторону. Странно даже, как собирает меня одна только мысль об апашке. Или это – теперь… Что было раньше – помню смутно. Энергии не хватает, выпала из потока. Отпала от чего-то. Вот и еду теперь – вернуться.
В последний день перед отъездом я решила позаниматься физкультурой, подготовить себя физически к Казахстану – и подвернула ногу. Ту же – левую стопу, как и год назад. И сразу заныло сердце, занервничала, заволновалась. О чем это? Что со мной такое? Боюсь ехать? Сопротивляюсь чему-то?
В Унгуртасе разберусь.
А пока – намерение. Попробую записать – может, сработает? В истории с Бали, например, – до буквы все сбылось, что я себе в самолете по дороге туда «заказывала». Даже камера.
Попробую еще раз.
Итак. Я хочу вернуться в творческое состояние и работать, делать уже законченные проекты. Написать про бабушку, снять фильмы, разные… может быть – в том числе и о поездке бабушки в Москву. Подготовиться к съемкам «Кумалаков». Отдельная история – большой фильм об апашке. Пора. Я некоторое время боялась за это браться. Понимала, что это – новый этап отношений с Бифатимой-апой, готова ли я идти дальше? Теперь – да, готова - не готова – я хочу это сделать. А еще я хочу вернуть память о том, что происходило со мной последние три года. Снова видеть связи, смыслы, написать книгу… Ну, одним словом, мой запрос - полноценное творчество. Вернуть себе эту энергию. И - открыть дорогу для ее реализации.
И еще… Вернуться на путь. Открыться, как апа говорит. Хватит с зажмуренными глазами жить. Выполнять свою работу, задачу – как пространство от меня хочет. Это уже не бабушкин характер – это вся реальность требует.
А там, может быть, и человеческая жизнь наладится. Семья, здоровье, дом...
Мда, запрос глобальный…
Но – честно.

Прошу прощения за то, что так долго пишу просто о своих переживаниях, но я хочу рассказать. Это может быть наглядно. Дело в том, что мои проблемы в Москве последнего года – точное отражение того, обо что я споткунулась в Унгуртасе той длинной зимой. Что не прошла там – в том и сижу теперь. Какое-то время я не видела этого. Жаловалась, страдала – но не поднималась над ситуацией, не хотела ее видеть, принимать как есть. Застряла – на упрямстве каком-то, на эгоизме. Спрятаться хотела. В болоте.

Хочется коротко рассказать один эпизод – подробнее напишу еще об этом, пока – в двух словах.
Я часто вспоминаю о том, как в один из дней поздней осенью, когда я уже давно мечтала вернуться в Москву после нескольких месяцев Унгуртаса, апа вызвала меня в отдельную комнату. Там были апа, ее сноха и переводчик. Я присела. Бабушка заговорила – медленно, по одной фразе – давая возможность все переводить почти дословно. Обычно она так не делает, напротив – создает все мыслимые помехи для понимания ее слов. Даже для казахов. Апа говорит загадками, использует староказахский язык, быстро, стремительно – и – «Голова не мозги, сердце есть? Хватит». А тут – просто удивительно. Переговоры?..
«У меня очень тяжелый характер».
Я улыбнулась – «Да, апа».
«Даже моя семья не может меня выдержать».
«Я знаю».
«Деньги для меня – игрушка».
«Я это понимаю, апа. Вы спите с людьми. Человек, который думает о себе, не будет спать с людьми. Не сможет. Я это все вижу. Проблема в другом. Я – не вы. Я и не прошу быть как вы, это слишком трудно для меня, я хочу – свое пространство личное, свой дом, семью, жизнь. Я готова делать что могу – для всех, работать – но мне и мое нужно. Не только с людьми. Я - обычный человек».
В предыдущие месяцы я особенно довольно сильно устала из-за жизни в общей комнате. Мне уже давно хотелось спать без одежды, есть то, что я люблю, а не мясо с лепешками, хотелось привычного мне и понятного юмора, и…уже не помню чего еще. Давно это было. Но просила я – личное пространство, мою зону комфорта. Это я помню точно. И еще ясно помню сильное желание устроить личную жизнь, чувствовать внимание к себе. Сейчас как-то уже и сформулировать все это трудно. Интересно – почему…
Помню, апа тогда долго молчала, не глядя на меня. На бумажке – рисовала ласточку.
И наконец – произнесла:
«Я тебя понимаю».
Пауза.
«И я бы тебя отпустила».
Снова пауза.
«Но духи сказали – нет».
Я нервно рассмеялась.
«Хорошо, апа. Я согласна делать так, как скажут духи. Но я буду устраивать истерики».
«Ладно».
И – отдала бумажку с ласточкой снохе.
Разговор был окончен.
Уже через час апа спрятала мой мобильный телефон – единственную ниточку, связывающую меня с Москвой, друзьями, привычным миром, - и я действительно закатила классическую истерику – на удивление всем, кто знал меня в Унгуртасе до того дня.
Помню, я почти удовольствие от нее получила – и немедленно свалилась с высокой температурой…
Потом были новые истории.
Но – об этом – еще напишу.
Я помню, как я протестовала тогда – требовала своей территории. И вот – год – у меня ее нет – ни в Москве, ни в других местах, где я оказываюсь. Я уже не помню, когда спала последний раз одна в комнате. Тогда – в доме Хальфина, когда сбежала от бабушки на три дня? Похоже на то… До смешного. Когда в Белграде этнографический музей заказывал нам гостиницы, меня поселили с Маури в одном номере – по ошибке. Он пытался переехать – свободных комнат не оказалось. И таких ситуаций было множество.
И в Москве…чужой дом, энергетически – несозвучный, не мой. Похоже, и правда – все эти испытания и стрессы Унгуртаса - не плохой характер апашки, это пространство заставляет меня что-то увидеть и понять. Что – на этот раз? Принять, что я не одна в этом мире? Что все связано – и отделяться бесполезно? Увидеть, что личная территория – иллюзия, и научиться жить в реальности, где нет только меня, отдельной и уязвимой? В живом и проницаемом пространстве? Слова не помогают прочувствовать и прожить такие вещи. А что помогает?
Странно, что я столько месяцев не думала о том, что разрешить эту ситуацию можно только пройдя наконец этот урок. И боялась поездок к бабушке. Там – трудно. А где легко?

Одним словом, снова лечу в Унгуртас.
Виктор, мой товарищ в этой поездке, пока мне не знаком. Время покажет, зачем мы с ним вместе в этом путешествии. Обычно - такие попутчики не бывают случайными.

Осознания и мысли о жизни начались уже в аэропорту. Говорят же – дорогу делает мастер.
Я ухитрилась забыть свои деньги и часть подарков, которые собирала семье апы.
Не хочу вкладывать энергию? Похоже на то. Боюсь сделать следующий шаг. Даже поняв уже и увидев, что не апа делает мою жизнь трудной, что это моя объективная ситуация, что урок все равно придется пройти. Даже приняв решение двигаться – бессознательно ему сопротивляюсь… Или это – инерция прошедшего времени? В любом случае, мне стыдно и грустно. Чувствую, что я точно так же не даю в проекты, в кино и тексты, в действия – в должной мере энергию, свое намерение, свою веру. Не борюсь – всем существом. Держусь за удобство, за эту свою пассивность. Причины – банальные человеческие. Эгоизм, понятное дело. Желание безопасности и стабильности. Недоверие. Представляю себе суровое лицо апы. Она может быть неприветливой, имеет право. А как еще? Удивительно, что вообще принимает.

Пишу об этом – и глаза начинают слипаться, засыпаю. Тяжело.
Ничего, наблюдаю. Сейчас я могу просто признать – да, инерция существует, ее важно видеть, чтобы не обманывать себя, и в нужный момент приложить усилие.
Иногда и постараться полезно, и это не отменяет идею потока, следования тому, что уже происходит.
Ничего нового.
Просто – постараюсь помнить об этом, чтобы принять правильное решение, когда вдруг станет тяжело.

Рассказала Виктору свою историю. Он, похоже, очень хорошо понимает, о чем я . То ли знакомо ему, то ли просто умный. А скорее всего – и то, и другое. Но о себе он почти не говорит.
В самолет мы зарегистрировались не так уж и поздно, но он оказался полон, и мы получили места в соседних рядах, не у окна и не с краю. Шансов поменяться с соседями и объединиться, похоже, никаких. Рядом с Виктором летит женщина с младенцем. Неудобство дополнительное – для того, кто мог бы согласиться пересесть. Но…женщина рядом со мною – легко идет на неудобство. Меняется местами с Виктором. Удивительно. Вот я бы стала пересаживаться в такой ситуации? И тут же – женщину с ребенком забирают в другой салон, наша благодетельница перестает быть стиснутой с двух сторон, и оказывается даже в более комфортной ситуации, чем другие. Ура. У хорошего человека все будет хорошо. Еще один привет от бабушки. Мелочь – а для меня заметная.

Апа встретила радостно. Ждала нас – так все вокруг говорят. Я привезла стопку пригласительных билетов на московскую выставку. Она немедленно раздала их приезжающим, нарисовав на обороте какие-то знаки. Мне всегда было очень приятно такое обращение бабушки с нашей печатной продукцией. Вот, останется у людей… Не зря сделано.

Уже сейчас чувствуется, что многие здесь видели наш сайт. Упоминают его.
Какая-то женщина подошла – сказала, что читала дневник. «Увидела Берика – и такая радость, все читано – а вот он, живой…» Группа из Павлодара – приглашает за свой стол. Мне становится неудобно: после всех этих моих угрызений приезжаем как герои -победители. А какой уж тут героизм… знал бы кто, в каком я болоте все это последнее время, как мало сделано, как много времени, а значит и возможностей упущено.
Вот, даже такой маленький вклад – а такой явный отклик. А я все в каких-то терзаниях…глупо…
Девушка из Москвы говорит, что хочет помогать, чем сможет. Записала телефон. Апа проконтролировала – значит, что-то может быть хорошее от этого.

Здесь – Берик с женой, три девушки из Петербурга, в том числе – Акбота, блондинка, которой апа дала имя, похожее на мое. И зовут ее Алисой. И приехала – прожив два года в Тируванномалае. Тоже – созвучно. Еще из «живущих» – Такуа и парень из Алматы, Костя, Серикбай по-унгуртасски… Апа занимается оформлением на себя земли – пока небольшого клочка, на котором стоит дом. Ездит в акимат каждый день. Говорит, пока не закончит этот процесс – надолго уехать не может, закончит – спокойней все будет.

Удивительна эта история с землей. Напоминает фильм «Баксы» немножко. Эта территория была взята в аренду на 10 лет, за это время апа сделала Унгуртас местом паломничества со всего мира, а гору – действительно открыла как место силы, аулие. Теперь аренда заканчивается, и на эту территорию появилось много претендентов – искушение для районной администрации. В том числе – просто уникальные варианты, например проект санатория, где люди будут «автоматически исцеляться». Сама такое слышала. Потрясающе. Давайте выгоним из дому святого, и пусть паломники приезжают, и платят за то, чтобы им помогала земля, на которой он жил. Ну что ж, увидим – как все будет разворачиваться. Пока, вроде бы, апу не прогоняют. Хотя при мне поселковые рабочие начали разбирать баню, где было столько невероятный процессов и событий, – чтобы по этому месту прошла дорога. На 40 метров левее – нет, не захотели делать. Там не такая степь, видимо. Что такое?
Странно…

Но апа со мною об этом не говорит. Все хорошо. Земля бар.

Берик – сильный и веселый, как когда-то, - спрашивает о жизни. «Ездила в Индию?» - «Нет, в Индию не смогла, у сестры была беда – умер любимый человек, она совсем в жизнь не смотрела, я к ней ездила. Сейчас – лучше».
Словно подслушав мои мысли, Берик снова начал меня раскачивать на «принятие дара». «Я так по твоему разговору понял – ты два раза отказалась, испугалась, не взяла силу – еще возможность будет, но если не примешь – все. А ты, как я понял, на родственницу передаешь». «Почему? А чтобы у двоих была сила – нельзя разве?» «Сколько я живу – кто-то один держит. Другие уже не так. А ты не берешь. Тебе идет – а ты другому человеку передаешь. Аруахи такое не любят – чтобы отказывался человек. Уйти могут». Не знаю, какая-то тревога от его слов. Вроде бы я не отказывалась – просто передышку хотела… Хотя – может быть и отказывалась… Может быть, надо было преодолевать себя… Но идея конкуренции с близкими людьми мне не нравится. Если кто-то развивает себя, чувствует, начинает лучше видеть мир – разве это плохо? Кто насколько может – какое уж тут соревнование? «Работа много», - как говорит апа. Всем хватит. Что-то тут не так… Провоцирует? Но в чем-то он явно прав. Его слова про мое собственное замешательство я хорошо понимаю. И, возможно, о том, что скидываю импульс движущий на других людей. Вот это – моя собственная схема, как не двигаться вперед, не развиваться, не принимать помощь. Есть такое.

Тем временем – во дворе случилось очередное баранье жертвоприношение, разделывают тушу. Берик предлагает всем проглотить кусок сырого курдючного жира – говорит, очень полезно. Кусочки отрезает немаленькие. Апа подключилась – показывает, как широко нужно открывать рот – «а-а-а-а», и сама запихивает прямо в горло этот жир.
Такуа, разумеется, проглотила мгновенно и с радостной улыбкой. Питерске девушки – в ужасе. Кто-то из них смог, кто-то нет. Я – кручусь вокруг с камерой. Разумеется, попадаю «под раздачу». «А-а-а-а». Пытаюсь проглотить - кусок мягкий, но слишком большой, выскакивает обратно. «Глотай, старайся», - командует Берик. «А можно его разрезать?» Апа быстро отхватывает от моего куска часть – и его чуть ли на лету заглатывает Такуа. Оставшуюся часть я уже могу пропихнуть в себя. Да уж. Процесс…

Берик наблюдает. «Надо было стараться». «Я старалась, это же рефлекс. Ну и так быстро все было. Я ж никогда не глотала бараний жир». «Нет, это тебе проверка – боишься или нет». И закашлялся. «Вот видишь – правду говорю. Когда сила идет – страшно, мурашки – а ты расслабляйся и бери. Бояться нельзя».

Я задумалась. И что же делать, когда все незнакомо и непонятно, рефлексы работают на самосохранение, а как все на самом деле – не видно? Тут же какая-то доля секунды все решает. И подумать не успеешь. Не до того. Как с этим – если Берик прав?

Вечером пытаюсь снова с ним поговорить. «Берик, я не боюсь, у меня просто опыта нет». Он делает характерный жест пальцами по ушам – «лапшу не вешай!». «Нет, правда».
«Проверять будем?» «Давай».
«Иди – на гору Танцующая мать». Забавно, здесь уже мое название проектное в дело пошло. «Что за гора?» «Захочешь – найдешь». «Ну хорошо, я иду». «Только собаку будешь дома оставлять». «Ладно…»

Темень кромешная. Куда идти? Не ориентируюсь вообще. Дорогу – еще немного видно, а что вокруг… Сворачиваю влево, к сопкам, которые Берик горами назывет. Иду – напролом. В какой-то момент встречаюсь с деревом. Я давно на него с нашей Горы смотрела – все хотела сходить днем, да так и не собралась. Берик говорил, что там – змеиный дед. Аруах. Тоже – место силы.
Побыла возле него, попросила благословения – пошла дальше.
Шагаю – не разбирая пути, и прошу прощения у высших сил за то, что совсем не знаю, куда идти. Я иду. Но не вижу дороги. Но иду. И идти буду.
Вдруг вижу слева – за сопкой – огонек. Яркий. Что за свет – непонятно, что угодно может быть. Но у меня начинает кружиться голова. Горизонт закручивается вокруг меня, все плывет, земля мягкая… Сильное чувство. Не знаю, что это было, - но это было хорошо. Измененное пространство вокруг и открытость внутри. Очень легко. Снова прошу прощения, что не знаю, какая сила движет и зачем это происходит со мной. Мне спокойно, как в детстве – летней ночью.

Вряд ли Берик имел ввиду именно это мое переживание, чувствую, что не его. Но теперь это для меня уже не так и важно. Я думаю, боюсь ли я никогда не стать «сверхчеловеком», или что там имеется ввиду? Нет, не боюсь. Мне нравится быть тем, кто я есть. Сейчас – нравится. Все уже целостно и совершенно, зачем суетиться? Я – часть огромного мира. Этого достаточно. Просто человек. Значит – так надо. Осматриваюсь по сторонам – я нахожусь довольно высоко, на плато. Никаких вершин выше моего теперешнего уровня здесь не видно. Благодарю за все – и иду искать дом апашки. Ноги сами идут. Вопреки ожиданиям, дорогу нашла легко.

Апа уже постелила курпеши. «Куда ходила?» «Берик сказал искать гору Танцующая мать». «А…иди». И показывает на его комнатку. «Берик!» «Ну что, нашла?»
«Не знаю». «Нашла бы – знала. Ладно, завтра днем тебе покажу».
Ложимся спать. Апа смотрит на меня, присматривается к чему-то в пространстве – и начинает хохотать. Показывает куда-то в сторону моего ночного похода. И – веселится. Я даже не пытаюсь понять, что она имеет ввиду. Просто засыпаю.

Наутро я довольно бестолково толкусь во дворе. Апа садится в чью-то машину – едет в акимат. Я – на дорожке, машина останавливается возле меня, апа жестом показывает на заднее сиденье. Я пытаюсь понять, как открывается дверь. Странный замок. Суечусь, обхожу машину. Наконец – вижу ручку – она сверху. Ура, я – внутри. Апа качает головой –«Ох, Бота…» Чувствую себя неуклюжей и растерянной какой-то. «Знаю, апа».
В акимате, конечно же, никого нет, рано. Возвращаемся Что делать?

За утренним чаем Берик развлекается: «Сегодня всем бреем голову. Бота – первая». Апа веселится. «И еще – выдаем замуж в Узбекистан».
Как ни странно, эти ритуальные стрижки в Унгуртасе были для меня последнее время еще одной причиной, по которой мне не хотелось туда ехать. Глупо, конечно. Как начали приезжать от апы бритые наголо девушки – так я и затаилась. Не хочу бриться, не мое. Всю жизнь – с длинными волосами. Конечно, нужно расставаться с прошлым – но, может быть, как-то еще это сделать, не уродуя себя? Да и не поймут меня те, кто сейчас рядом. Тогда это казалось серьезной проблемой. Почти испытанием. Сейчас, во время утреннего разговора, я понимаю, какой была дикой. Апа явно провоцирует, девушки испуганно смотрят на нее. После завтрака подходят: «Нам нельзя бриться, нас родители не поймут. Можно мы не будем?» «Можно». И все. Боже мой, как же легко я вижу в окружающих тиранов и диктаторов. Это – мое, апа тут ни при чем. Если б я восприняла ее слова как приказ, проверку моей веры или намерения – это были бы мои только проблемы. Результат моей собственной жесткости. И это бы значило, что я ищу таких проверок. Чего я боялась? Себя, получается… Что вкладываешь в действие, то и происходит. Поняла – и полегчало.
Апа хитро смотрит на меня: «Бота, работать надо? Не надо?» «Надо. Я понимаю». Вместо того, чтобы бояться за свою прическу, занималась бы делом. Это точно. Снова чувствую себя просто эгоцентричной тупицей. И снова стыдно. Пойду-ка я, поищу себе дело.

Чем заняться прямо сейчас? Работать? Я так и не овладела премудростями казахского быта. Видимо еще предстоит освоить эту энергию. Ну очень мне все здесь непривычно, странно. Не лень – ну почти – просто не умею. И боюсь делать неправильно. Наверняка не так уж все это сложно. Но пока не получается.
То же – с языком. Видимо, все та же тема нежелания выходить из моей зоны привычной. В еще одном ее исполнении. В очередной заезд в Унгуртас вплотную займусь языком и хозяйством. Пусть – время. Но это нужно. Чувствую. Буду держать намерение, а там увидим.

Пока – буду делать то, что я умею. Все же не зря я приехала сюда с камерой. Но что снимать? Вроде бы никаких пока событий… Апа – словно читает мои мысли. «Московских много. Гора ходите, река, вот так делай», - и показывает рукой, словно фокус оптики настраивает. Ну, разумеется! Я же хочу сделать отдельный небольшой фильм о поездке бабушки в Москву…В него отлично лягут истории московских людей, побывавших в Унгуртасе. Апа думает намного быстрее, чем я. Ну – это для меня уже не новость.
Но «московские» - кроме Виктора – вдруг отказались сниматься. И даже сходили к апе, и сообщили ей об этом. Имеют право, конечно, но… Немного обидно, я же не только для себя это делаю…Ну ладно. Все люди, как говорит апа.
Не хотят помогать – как-то иначе простроится ситуация. Буду работать с Виктором. А там и еще герои появятся. Не беда.
Виктор – тем временем - увлеченно строит курятник. Апа наблюдает. «Молодец». И тут же дает ему имя. Мирам. Милосердный - переводится. Хорошее имя. И человек хороший. Чувствуется. Хотя и молчит о себе. А может быть, это я не спрашиваю.

Вокруг прыгает Айша, маленькая сестренка Балаби и Дили. Тянет меня куда-то. На гору. Кричит, подгоняет – как баранов вечером. Что такое? Наверху вижу фигуру. Берик? Он явно один там. Откуда Айша знала, что я хочу с ним поговорить? Тоже что ли ясновидящий ребенок? Ну и ну…Поднимаюсь наверх…

Берик пасет баранов. Продолжаю наш с ним вчерашний разговор. «Показать, где я вчера была? Видишь – дерево, дальше - песок, потом – дорога, сопка – во-он там!» «Танцующая мать – вот она», - и показывает на сопку у дороги¸ чуть дальше того места, где я свернула. «Она творчеству помогает, тебе полезно будет». Я прошлой ночью бродила много и отважно, но – в стороне. Проверила смелость, называется. «Я тогда загадал, найдешь Танцующую мать – удача тебе будет». «Берик, я вчера шла и прощения просила, что не знаю пути. Знаешь, я не согласна – про сестру. Я по любви туда ездила». Помолчал. «Ну, если по любви, то не трогают. Когда дар твой снова пойдет – бери. Приняла бы уже, давно бы на ноги встала».
Я думаю о том, что нет у меня причин передавать кому-то эту мою странную работу – дар – или что это вообще такое. Это трудно, но и ничего более интересного я в жизни не встречала. И нет ничего страшного, что не понимают родные. Все равно, когда встану на ноги, буду им помогать. Просто – чтобы все было на местах в моей жизни. Чтобы – по любви.
«Ну так что, идти мне на эту гору?» «Если сердце зовет – иди…»
Айша тем временем спустилась уже вниз, звала меня оттуда. Я чувствовала, что не зря зовет. Но – зациклило меня что-то на горе этой. Пойду.
Склон оказался крутым, еле вскарабкалась. На вершине – углубление круглое. я легла на землю, и… ничего не помню. Мгновенно уснула, как выключили меня. Проснувшись – почувствовала себя странно. Словно что-то пропустила. Хм.
Уже не задерживаясь – пошла домой. Больше сегодня здесь ничего не случится.

Апы во дворе не оказалось. Уехала в акимат. Проспала я ее. Вот ведь недотепа… Пожаловалась на свою неуклюжесть Виктору – Мираму. Он сказал, что я слишком много себя ругаю. И это – правда. Но осадок от того, что не поехала поддержать апу, остался. Я обычно довольно грамотно общаюсь с официальными людьми, хорошо, убедительно выгляжу. Ну и про выставки бы им рассказала – может быть и мелочь, но кто знает, что может произвести впечатление на поселкового чиновника? Но вот же, прошляпила момент.
Что ж, заняла себя съемкой бытовых сценок. И постепенно почувствовала себя лучше. С камерой – я уже не так бесполезна. Смысл появляется. И энергия. Есть чувство, что делаю что-то нужное, и неважно, как это сейчас выглядит. И даже то, что я не поехала в акимат, уже не так трагично. Удачные несколько кадров, которые будут полезны в монтаже, могут означать для меня, что время прошло не зря. Полегчало. Танцующая мать помогла? А хоть бы и она. Лишь бы пошли дела…

Апа вернулась, позвала к себе Мирама. Решать, чего он хочет, в ее терминологии - на что есть деньги.
Я сижу рядом. Обычный немного напряженный разговор о деньгах. Классика.
Апа часто встречает приезжих словами «Деньги есть?» Народ пугается, как-то не по-духовному это выглядит… А на самом деле – нужно просто знать язык бабушки. Деньги – энергия. Желание двигаться. Готовность вкладываться в собственное развитие. Управление собой. Помню, как в одном из паломничеств в Туркестан с апашкой в группе оказалась страшно болтливая женщина, профессиональная гадалка, шумная и эгоцентричная. Она постоянно всех поучала, шумела и полностью замыкала на себя все внимание. В какой-то момент апа заявила, что у нас украли деньги, и мы должны возвращаться. И еще добавила – каждому по секрету – что деньги украла именно эта женщина. Потом ситуация, конечно же, была разрешена, но мне запомнилась, как яркая иллюстрация отношения апы к деньгам. В то же время, люди, которые находятся в критической ситуации, хватаются Унгртас как за спасительную соломинку, верят, стараются изменить себя – никогда не получают вопросов о деньгах. Особенно те, у кого реально нет денег.
Нет, это не значит, что сами по себе деньги тут не нужны. Сейчас, например, апа выкупает землю. Как без этого? Куда вообще люди будут приезжать, если не думать об этом? Газ-уголь-продукты-хозяйство… Множество приезжих горожан и не представляют себе, как это все управляется, организуется… В доме апы всегда горячие чайники – чтобы любой гость мог чувствовать, что его ждут. Всегда тепло. Всегда открыты двери… Все это – реальность, которую нужно уважать и содержать.
Есть еще и принцип энергообмена. Чем больше вложишь – тем больше получишь. Можно и деньги вкладывать. Почему нет? К тому же, это очень нагруженная нашими чувствами и страхами материя. В деньги мы сбрасываем свои проекции. Спросите себя – что для вас деньги? Ответ будет – именно ваш, не общий для всех, и по нему можно будет многое узнать о том, что с вами сейчас действительно происходит. Возможно, даже, это будет та информация, которую никто не ожидает. Деньги – точны в этом смысле. Очень полезный инструмент. Отдавая деньги, мы, нередко, открываемся. Ну и так далее.
У апашки с темой энергии часто еще бывает связано мясо. «Мясо украли!» - и кричит, ругается, а потом начинает делать всем денежные обереги. В общем – «в действительности все не так, как на самом деле».
И в то же время, во время реального разговора о деньгах, намерениях и ритуалах, - довольно трудно удерживаться в этом поэтически-символическом пространстве.

Мирам – вполне расслаблен, готов заплатить за барана, или за что еще придется. Но апа заводит долгую беседу о ценах, курсах валют, о баранах и бензине. Много раз повторяет одно и то же. Мирам не торгуется, но хочет поскорее закончить разговор. Он его не понимает, и это создает напряжение. Я пытаюсь что-то рассказать ему о местных порядках. Но понятней от этого ничего не становится. Какое-то время весь это восточный базар еще продолжается, потом – заканчивается после передачи Берику всех рублей, привезенных с собою, для обмена на теньге. Местную валюту. Хозяева поменяют по более выгодному курсу. Жест доверия. Пусть хозяева сами распорядятся – как нам направлять наши ресурсы. Энергию. Результат переговоров - ритуал с бараном делать не будут, зато состоится поездка в Туркестан. Завтра. А пока – «тихо сиди».

Ночью я сплю тяжело. В какой-то момент просыпаюсь – нехорошо. «Тейт посмотри. Иди», - выдергивает меня из этого состояния апа. Я выхожу во двор – кричать «тейт». Это такой способ прогнать дурную энергию. Со мною выходит Ахбота. Какое-то время мы прокрикиваем ночное небо, дышим, становится спокойней. Возвращаюсь – апа говорит мне что-то на смеси русского и казахского, из чего я понимаю, что Мираму открыта дорога ехать в Туркестан в этот раз без ритуала с бараном. Не у всех это получается. Молодец, Мирам. Засыпаю. На этот раз – без тревожных снов.

_________________
истина где-то рядом

Сомнения, для любого человека, говорят только о наличии совести. А для творческого человека отсутствие сомнений дважды нонсенс. Без них нет движения вперёд ни для развития души, ни для совершенствования творения.
А страхи.. Когда-то я услышала фразу в кино:"Соблазн всегда будет звонить тебе в дверь, а случай постучит лишь раз". Казалось бы стимулирует. Но для меня всегда был главный страх не отличить одно от другого. Ведь, если задуматься, не такая большая между ними разница.
И я тебя понимаю, чем больше тебе даётся, тем больший с тебя и спрос.. Тебе уже дано не мало. ОСОБЕННОГО.

спасибо. понимаю тебя . просто нет умения. слов не найти описать это понимание. чувствую. близко очень.
какое-то ангельское восприятие мира и людей, ощущения , чувства - впечатление такое от написаного. все настоящее.
принцесса , а может вы ангел ?

_________________
Видишь Ангела?-Нет.-И я не вижу.А он есть!

вот тут - мои фото - про это все)))
бота - это я. еще одно мое имя)))

http://www.bota.asia/index.php?option=c ... &Itemid=57

_________________
истина где-то рядом

Вижу, что я одна в нашей компании одета как бедуин. На голове – два платка, апашкины подарки, перевязанные, как апа учила. Азиатская одежда. Когда выезжали, я даже не обратила внимания на это. Привычный образ паломничества с бабушкой сработал. Сейчас как-то все немного иначе. Выглядит пока, почти как дружеская поездка. В машинах весело, разговоры «о важном» - у ребят, обмен какими-то полушутками «по- казахски» - в нашей. У нас – Берик, Бейбит и две девушки из Алматы. У Ромы – Мирам и три питерские девушки.
Мне не хватает апашкиной строгости. Когда-то было тяжело, даже протест вызывал ее запрет на разговоры, например. С апой всегда был стресс, перегруженные машины, люди – вперемешку с мешками, тюками, чуть ли не на коленях друг у друга, с прямой спиной – и так больше тысячи километров. Настоящее испытание на выносливость. Во вторую поездку сразу после первой ехали только особенно убежденные. Физический ресурс расходовался ощутимо, не говоря уже о большой эмоциональной работе. И вот сейчас мне не хватает этого. Очень легко едем. Вообще без напряжения. Останавливаемся перекусить в придорожных кафешках. Заботливый Берик…

Пока едем – решила и занять себя и других …ммм…игрой. У меня с собою карты – «Послания Архангелов». Я сама всегда несерьезно относилась к такому эзотерическому новоделу, но эти – Любаша посоветовала, моя подруга из семьи целителей, партнер в проведении телесно-ориентированных тренингов. Ее мама и она сама обращаются к архангелам за помощью, видит какие-то их лучи – у каждого свой, разных цветов, почти в семейных отношениях находится, называют светоносными существами. У меня такого опыта нет, и я трудно в него иду. Но Любаше доверяю, она умница, и глубоко и тонко видеть может. В истории с алтайской «колдовкой»» бабой Таней – выручила меня. Помогла выти из ситуации. Ну и вообще. Так что, решила и я попытаться наладить с «воинами света» отношения. Мне все это пока далеко. Понимаю умом, что вполне могут быть ряжом с нами какие-то светлые…ммм…существа. А об архангелах во многих религиозных системах есть упоминания, и у христиан, и у мусульман, и у шаманов…кто-то там очень древний за этим именем живет. Карты эти с именами и «сообщениями» - игра. Форма коммуникации. Обратиться, говорить напрямую – робею, не доверяю себе, через игру – проще. Получается. Уже чувствую, как прочитываются энергии и попадают в точку сообщения. Так и заговорить можем…Забавно еще, что мы купили по такой колоде одновременно с моей сестрой Таней, не сговариваясь, фактически – в один день.
Я, кстати, рассказала об этом Берику. Он прокомментировал: «Ну, может быть, у вас ангел-хранитель один на двоих. То одному тяжело тогда бывает, то другому». Не знаю, по-моему, это все же как-то иначе работать должно. Не нравится мне идея соревновательности в духовных и сердечных делах. Помню, как Жумбаг-ага сказал про «Битву экстрасенсов»: «Если знаете людей, которые это делают, скажите им – пусть уходят оттуда. Сгорят ведь. Не понимают. Нельзя среди духовных людей, среди целителей соревнование устраивать. Тут единство нужно. Те, кто это делает, в большую беду попали. И семьям их тяжело будет». Мне эти слова запомнились. Так что – пусть нам обеим с сестрой будет когда-нибудь хорошо. Аминь.
Еще у меня образы архангелов с апой ассоциируется, так это потому, что часто апа «крылатых» и «летающих» призывает в своих монологах, обращенных к небу. А пока я по горе ходила и с разными людьми разговаривала, не один приезжий целитель мне по секрету говорил, что видят у апы каких-то крылатых людей. Скорее - женщин по виду. Чем не образы архангелов?
Ну вот, достала карты «архангельские» по дороге в Туркестан. Берик вообще к гаданиям, картам, кумалакам относится скептически. Не любит. Говорит : «Я когда начал открываться, пошел вначале в знахарство. Ужас! Колдуют, порчу наводят... И сам болеешь, грязи много. Потом ушел в духовность. Тогда – все. Тут - другое». Мне кажется, я понимаю, о чем он, и где грань. Архангелов он признает. Говорит, «если за тебя архангел будет – дар так откроется, святым станешь».
Скорее чтобы скоротать дорогу – Берик принял игру. Несколько раз сам вытащил карту – у него всякий раз «работал» Михаил. Воин и защитник. Это точно. Узнаю Берика. Так я его и чувствую. И имя его переводится – «Крепкий». А у меня что за карта вышла - не помню…странно, вечно я забываю такие вещи. Ну, может быть, не так важно…
Важно не про карту, а что я сильно чувствую, давит что-то на голову, мешает видеть, помнитьь и осознавать. И в Москве то же было. Не знаю, когда началось. Может быть, замечать эту проблему стала лишь сейчас… Память у меня всегда была короткая. Так и соскребла бы с себя эту накипь – да не умею…

Едем, как все понимают, все-таки долго…

Ловлю себя на том, что все время сравниваю состояние этой поездки с опытом паломничества с апой. Ворчу, что много разговоров. Надо б умолкнуть самой, а то пропущу то, что происходит сейчас. Новое.

Да, новое…Первое место, куда привез нас Берик, незнакомо мне. Небольшой пруд, мечеть, мазар – как обычно… Идем – суетливой компанией… Пока никаких комментариев. По дороге я пыталась, как раньше, смотреть «внутри головы» - кто нас ждет, кто встречает? С апой мне удавалось видеть лица, образы святых, на могилы которых она нас возила. Некоторые из них становились знакомыми, и в новой поездке я как-то раз именно так проверяла, не мерещится ли мне это все. Не спрашивая апу, «смотрела» вперед – «кто встречает»? И всегда угадывала, мы приезжали именно к тому святому, лицо которого я «видела», как ответ на вопрос. Теперь мне хочется вновь удостовериться, что я могу чувствовать этот контакт. Вдруг ушло? На этот раз - привиделась какая-то зеленоглазая женщина. Не совсем человеческая энергия. И образ – не вполне четкий. Ну вот, приехали. Читаю табличку – Баба Тукте Шаште Азиз. Точно не женщина. Не угадала?.. Хожу молча, пытаюсь вчувствоваться. Здесь – наша первая ночевка. Что снилось – не помню. А жаль.
Утром возле могилы святого – как всегда, читают Коран. Потом – время для личной молитвы… Я думаю о своей жизни, о чем просить? Перебираю… в какой-то момент мне хочется попросить о примирении со всеми, кто меня сейчас окружает. Прошу мира. Как-то многовато во мне и вокруг меня сейчас агрессии. Устала… И тут - вспышкой, очень яркой, мне видится довольно грузный человек с длинными серовато-седыми волосами. Вообще – он какой-то очень волосатый весь, шерстяной. И не в белом, например, как мусульманскому святому бы полагалось, а голый по пояс. Ну – такой образ у меня в сознании появился. Как в фильмах про дикие народы древности. Отозвался?
Чуть позже ширакши – хранитель рассказывает нам о Бабе Тукте Шаште Азизе, Берик переводит, как может. Имя святого переводится как Волосатый всем телом воин! Очень Волосатый Святой. Эта информация произвела на меня впечатление. Судя по имени, образ, который я снова вообразила, может быть верным…И то, что появился он на мысли о примирении, очень согласуется с историей, которую нам сейчас рассказывают. Легенда такая. Был этот человек предводителем местных языческих племен, когда мусульманские войска пришли на его землю. И был у него выбор – воевать, или принимать ислам. И тогда он пригласил предводителя войск мусульман, и сказал – «Давай не будем губить людей, проливать кровь. Покажи мне, что твой Бог сильнее моих духов, и я приму его, и народ мой примет». И тогда военоначальник мусульман (он тоже тут святым почитается, но лежит в другом месте) распорядился собрать большой костер из верблюжей колючки, и вошел сам в огонь, и вышел из него невредимым. И после этого Тукте Шаште принял его веру, и войны не было. Войска отправились дальше. Одним словом, очень мудрый и вполне примиряющий святой.
Интересно… не хочется уезжать. У меня словно личные какие-то отношения появились с Целиком Волосатым Святым. Наш с ним сектрет. Встреча. Личная. Не в первый раз уже, но все поверить не могу, что все это правда. Думаю о нем, слушаю это место, себя, свои чувства…да, я прошу о примирении. Мне нужно больше мудрости. Очень нужно. Пожалуйста, Весь Волосатый, поделись. Ты умеешь сохранять свое и принимать новое. Я – жестче, хоть и одета элегантней. А внутри…еще неизвестно, кто больше дикарь. Эх…
Да, меня еще имена местных святых очень трогают.
Старик – Лев, Старик- Сова, Волосатый… все же казахский ислам очень и очень связан с природой. Шаманский такой ислам. Живой. Сердечный…
Заговорили с Фатимой. Ей тут хорошо. Отозвалось в ее сердце это место. Я не так хорошо знаю эту девушку, знаю – что очень тревожится она сейчас, волнуется – о будущем, о родителях… неспокойно ей. А здесь – хорошо стало. Весь Волосатый поддерживает?
Хочется позже обсудить с ней подробней это все… а сейчас – пора по машинам, едем дальше…
Рассказываю Берику, что по дороге женщина зеленоглазая мне виделась. Отвечает, – тут такие вещи само собой разумеющимися считаются, - «У него жена из рода пэри была. Наполовину – человек, наполовину – пэри. Меня как-то ширакши на ночь в этом мазаре оставлял. Говорит – хочешь пэри встретить? Она ходит тут… Только не бойся, молитву читай. Я остался. У меня страха нет. Ночью – видел женщину. Ходит. Но зашумел – пропала, потом не видел. Может, это она тебе показалась?» Зеленоглазая…может и она…
Едем тихо. Думаю о простоте и естественности мистической традиции Казахстана. Такие странности, как ясновидение, общение со святыми, чтение мыслей – здесь никого не удивляют. Много такого. Может, не в городах, конечно, – в степи, в народе…Все эти тонкие ниточки вплетены в ткань реальности, и без «волшебного» она не была бы такой живой. Народ верит в Бога. Уважает семью, предков. Азия…Живая, наивная, чувствующая… дышит. Здесь смысл есть. Во всем. Мы, европейцы, с нашим рационализмом его в своей обыденности сильно подрастеряли…

Будем ночевать в Укоша Ата. Переводится - Старик-Сова. В прошлых поездках мне рассказывали, что так его прозвали снохи. Здесь снохи не могут звать главу семьи его настоящим именем. А этот – был похож на сову. Вот и получил такое имя. Им теперь его и зовут в народе – много уже столетий…
По легенде он был телохранителем Мухаммеда, когда пророк решил направить его в Среднюю Азию, проповедовать ислам. А точнее – завоевать местные народы и обратить их в свою веру. В награду Мухаммед пообещал похоронить воина И воином он был непобедимым. Высокого роста, ездил на верблюде. Его боевой верблюд похоронен рядом с хозяином, в том же аулие. Враги не знали, как убить неуязвимого воина, и подослали шпионку, которая стала смеяться над женой Укоша-ата, и говорить, что муж ее не любит, потому что даже ей не доверяет секрет своей уязвимости. Жена стала плакать. И Укоша-ата, чтобы доказать свою любовь, сказал супруге, что, когда он читает утренний намаз, его шея – открыта и уязвима. Глупая женщина тут же рассказала это шпионке, и в один из дней во время утреннего намаза пришли враги и отрубили голову святому. Голова покатилась вверх по горе, потом пробила ее и вылетела в Мекке, и сейчас она похоронена рядом с Мухаммедом. А там, где голова Укоша-аты пробила сопку, сейчас колодец, который дает воду только тем, кто заслуживает благодати. Каждый приходит со своим ведром, которое хранитель привязывает к веревке, и «проситель», помолясь, бросает ведро в колодец. Слышно, как оно, падая, бьется о камни. Стены колодца не ровные. Его не копали, он – живой. Когда и как ведро зачерпывает воду – тоже не очень понятно. Полное – почти никогда не бывает. Даже и чашка такой воды считается благословением. Тем более – полведра. Здесь нельзя оценивать, нельзя жаловаться. Святыня.
Атмосфера напряженная. Мирам сразу достал – хоть и не очень много. Ахбота - с первого раза – почти полведра. «Я так и знал, что Индия воду получит», - комментирует Рома. Приходит моя очередь. «Назови свое имя и молись», - говорит смотритель. «Олеся, или Ольга…» Ведро пустое. Еще раз – то же. Последний. «Я – Бота, дочь Бифатимы». Почти полное ведро.
Да уж, наглядно…
Помню, как однажды колодец мне дал камень. Храню его теперь…Что это?
У мазара святого сидим долго. Прошу смелости. Не сходить ли дальше, куда нас апа водила? Темно уже… Пытаюсь идти на ощупь, падаю, разбиваю коленку и рву штаны. Не хватает духу идти дальше, возвращаюсь к своим.

Пора стелить постели. Здесь принято, чтобы это делали женщины. Питерские, конечно же, делают это каждая для себя. Берик и Бейбит вышли. Я устраиваю места для сна мужчинам, ловя косые взгляды. Утром – собираю их. «А тебе это не… неприятно?» - спрашивает Ахбота. «Нет». Мы – в Азии. Может быть, раньше мне и показалось бы странным убирать чужие одеяла и матрасы. Но здесь – это не унижение, так я выражаю уважение к мужскому роду вообще и к мужчинам, которые о нас здесь заботятся. И они это ценят. Я принимаю, что родилась женщиной. Здесь это выражают так. В Европе было бы иначе. Как разный язык. Здесь, если мужчина просит меня налить ему чаю, это не значит, что ему лень самому до чайника дотянуться, или он считает, что я от него завишу. В Азии он делает мне комплимент, хочет сказать, что ему нравится моя энергия. Здесь все не буквально. Все через жесты, действия… Было время, я настаивала на своей «русскости». «У нас – другая культура». А когда стала входить в другую систему жестов и смыслов, хотя бы как гость, - оказалось, что это – большое удовольствие. Потому что, в ответ - и меня принимают. Никто не путает меня с казашкой или узбечкой, конечно же. Видно, что я -гость, который научился здороваться на языке хозяина. И в ответ получает любовь и уважение. Приятно. Честное слово, приятно!
И еще… Мне нравится быть женщиной. И в Европе, и в Азии. Это по-разному, но всегда – глубоко.

Утром снова идем к колодцу. Я снова повторяю «эксперимент» с именами. «Ольга, Олеся» - ничего. «Бота» - полное (по местным меркам) ведро.
Думаю по дороге, как мне с этим быть? Принять, что мой новый путь – даст счастье и благодать, а прошлую личность – забыть? Простое решение, что и говорить…Хотелось бы все же какой-то целостности. Так и запишите. Я принимаю и свое прошлое, и будущее. Ольга, Олеся, Бота…
Как соединить?
Думаю снова о поездке апы в Москву. Вот, может быть, тогда и соединится? Уйдет эта стена между тем и этим миром? Смогу быть просто – собой?
Ахбота пытается повторить свой вчерашний подвиг. На этот раз – воды нет. Видимо, другое состояние. Загордилась? С третьего раза – достает немного. Идет с нами к машине – задумчивая… Ничто не постоянно… Единственный выход – быть в моменте. Все – как в первый раз…

Едем дальше…

Бесык – ата. Святая люлька. Здесь – просят о рождении детей. И я прошу. Читаем молитву… Никаких особых прозрений… не готова? Для меня это – трудная, но важная тема. Только сейчас я, кажется, перестаю бояться материнства. Во многом этот комплекс произошел от рассказов моей мамы, каким ужасом для нее было рождение ребенка, как это убило все ее здоровье и сломало жизнь. Я с детства это слушала…и только сейчас стала отпускать…Простить? Себя, в первую очередь, за то, что так долго трусила. Не могла по-настоящему захотеть ребенка.
И … Все хорошо будет. Знаю, что хотела бы нескольких. Вот это – точно с раннего детства. У меня была игра такая, в меня и моих многих-многих детей. Я всех по именам знала, какой старше, какой младше… Девочки, мальчики…
Пусть приходят… Прости меня за слабость, Святая Люлька…

Зингиж – баба, к которому стремился Рома. Знаковое место… Для меня оно связано с порядком в семье. С уважением к Мастерам. История тут такая рассказывается. Когда Тамерлан начал строить в Туркестане (или он тогда Ясы назвался, это город…) - огромный мавзолей, посвященный учителю, Коже Ахмету Ясауи, откуда-то появился огромный синий бык, и разрушил мавзолей. Потом это повторилось. И знающие люди привели Тамерлана Зингеж-бабе. Святой объяснил царю, что проблема – в том, что мавзолей ученику можно строить только после того, как построен мавзолей учителю. Еще нет мавзолея Арыстан-бабу, учителю Ахмета. И Аллах не позволяет строить храм в Туркестане. Тогда Тимур остановил стройку, и построил вначале мавзолей Арыстан-бабу. И люди теперь посещают их оба, когда делают малый хадж по Средней Азии.

_________________
истина где-то рядом

Принцесса, у меня такое чувство, будто я тебя знаю.
Фотки Бали - там все такое одинаковоразнообразно, что кажется - о! я тут был.

_________________
нет и не надо

Замечательные фотографии. На Киевских показалось одно из лиц знакомым. Наверное эффект дома. Наверное столько интересного видела. Почему так мало пишешь о поездках, или просто здесь не вывешиваешь? А казахские фото знаешь у меня какой посыл дают?
Приблизительно так: Такое (вот слово не подберу) широкое что ли пространство заставляет больше смотреть в себя.
А о том, что ты пишешь, из моего опыта (наверное слишком громко сказано, но иначе не знаю как сказать) духовных практик, я тебе скажу, что мы всё таки остаёмся посредине, между этими культурами. Воспринять этот опыт и внести его в свою жизнь, да, полностью заменить Олесю на Боту, нет, вряд ли это в твоих силах и потребностях. Тебе просто мало одного пути и по какому бы ты не пошла, всё равно будешь на другой смотреть. Главное не торчать на перекрёстке. Ты иди по тому, по какому хочется, всё равно в конце окажется, что он один был. Твой.

Аулие, место, где похоронен Зингеж-баба, - не похоже на популярное место паломничества. Маленький домик с полумесяцем на крыше, внутри –две комнатки, в одной - пьют чай, во второй – белое надгробие. Не 17 метров, как тут часто бывает, но довольно длинное. Вокруг домика – кладбище, еще несколько могил праведных людей, как апа объясняла. За домиком – спуск к ручью. Тихо… Мы всегда были там одни. И каждый раз – как-то очень выразительно. В первый раз, помню, во время поездки было много конфликтов, в том числе семейных, и аулие Зингеж-бабы было разгромлено, выбиты стекла, разруха. Мы наводили порядок, убирали, чистили, и, наконец, пили чай, даже переночевали там, расположившись возле надгробия. Переживание было сильное. В другой раз – именно там нас настигла новость о том, что бабушкин брат попал в аварию… Потом…Ну, в общем, святой любит порядок в семье, реагирует сразу. Так прочитывались знаки и ситуации предыдущих поездок.
На этот раз дверь аулие была заперта. Апа никогда не соглашалась с такой ситуацией: «Святое место должно быть открыто для людей». Нередко мы ломали замки. И в этот раз – Берик с Ромой стали пытаться сломать большой висячий замок, которым замыкалась дверь. Они горячо боролись с ситуацией, стучали по нему, раскачивали, и было уже похоже, что замок победил. Хотя как-то не верилось. Наконец подошел Бейбит. Его имя переводится – «мирный», и очень ему подходит. Спокойный, семейный человек, хозяйственный, патриархальный. Посмотрел, подумал, просунул руку в щели и вынул какой-то гвоздь. Замок моментально оказался в его руке – вместе с железякой, к которой он крепился. «С умом надо все делать!» «Я не сомневалась, что Бейбит откроет». «Почему?» «А у него в семье все хорошо…по-человечески. Не торопится никуда. Миром идет». Ну – здравствуй, Зингеж-баба.
Я в моменты моих «видений» именно его не так уж хорошо себе представляла. Какой он? Буду ли я когда-то в его энергии – как дома? Построится ли у меня семья? И когда?..
Купаемся в ручье – и собираемся дальше. Не ночуем. Не в этот раз…

Въезжаем в Туркестан, слышу телефонные переговоры Берика с братом, старшим сыном апы. Всегда, когда мы бываем в Туркестане, мы обедаем в доме у кого-то из ее детей, родственников. Бываем в гостях у ее семьи. Тоже – важная часть моего опыта с апой. Она открыта, словно принимает всех нас в свое личное пространство, в «свои». Да, собственно, у нее самой и нет «своих территорий». Спит с людьми. Большего не скажешь. А тут – словно бы и ее семья посильно включается. На этот раз – обед готовится у Серика – Али. Это займет некоторое время. Часа два-три у нас есть, чтобы побывать в мавзолее Кожи Ахмета Ясауи. Остановились.
Из второй машины к нам идет Ахбота. «Пойдемте в кафе, я больше не могу, хочу есть». «Попозже». Не тут-то было. Девушка устраивает настоящую истерику. Требует. Немедленно. Или вместе – в кафе, или дать ей денег и она пойдет одна. Она устала геройствовать, и ее состояние здоровья… Скажу честно, я бы в такой ситуации отправила ее одну. Сцена была неприятная. Не говорю уже о том, что мы все же - в паломничестве. Но… Берик принимает другое решение, и все мы идем в кафе. Вместе едем, вместе – во всех ситуациях…
Я думаю о том, что для меня действительно было бы привычней и понятней счесть, что каждый сам решает, что ему нужно, мы не в ответе за взрослых людей… Привычней – для ума. В моей реальности. Но не здесь. В паломничестве мы – как семья, наверное, как одно тело… Человек не может считаться здоровым, если у него болит какой-то орган. Один. Как бы. А на самом деле – ситуация уже совсем другая. Человек болен. Не печень больна, к примеру, а человек.
Одним словом, к старшему сыну бабушки мы не едем.
Берик даже никому не сказал ничего. Просто отлучился ненадолго, пока мы ходили по мавзолею. Извинился, наверное.

В мавзолее Кожи Ахмета сейчас – музей. Светское учреждение. Очень это странно, после всего, что мы видели и переживали в Казахстане…

Ночевать будем в Арыстан-бабе. Обычные ритуалы – режут барана, готовят каурдак…
Остаться в мечети на ночь? Что-то мне мешает…
Я прошу Арыстан-баба избавить меня от того, что стесняет мой ум, укорачивает память, давит на голову.
Убрать – как болезнь. Вывести из темноты…

Смутно помнятся оставшиеся события.

Заехали еще в одно новое место. Две скалы стоят очень близко друг к другу, и пройти между ними сможет, как тут считают, только человек с чистыми намерениями. Красиво. Большинство людей проходят. У нас испугались только двое…
Заезжаем еще в несколько мест – ненадолго. Едем обратно…
По дороге – в кафе я забываю свои «дервишские» платки – головной убор, побывавший со мною уже не в одной поездке по Казахстану. Подарок апы. Кстати, в Арыстан-бабе она мне их и подарила. Вначале – расстроилась, а потом вспомнила, как апа учила никогда не жалеть о потере оберегов и талисманов.
Сделали свое дело. Может быть, и правда что-то с моей головы снимется? Уйдет, очистится?.. Вернется память, ясное видение?

После возвращения в Унгуртас, все мои мысли – о поездке апы в Москву. Нужно купить ей билет. Для этого – решить, кто ее сопровождает. Кто-то из родственников. Сын? Брат? Дочь? Все сразу?
Денег у меня – ограниченное количество, я немного нервничаю.
У Мирама – день рождения. Он хочет ехать в Алматы. Наш самолет – ранним утром следующего дня, почти ночью. Имеет смысл купить билеты апе и переночевать уже в городе. С утра Мирам ждет момента отъезда. Но – нет решения, кто же едет в Москву с бабушкой… Информация меняется каждый час. И так – весь день. Я спокойно жду. Мне все равно. Решает бабушка. Уж в этой-то ситуации я точно не собираюсь вести себя рационально. Не тот случай. Это не просто поездка. Это – открытие пространства. Каким оно будет? Что там произойдет? Мне бы хотелось, чтобы – мирным и исцеляющим. Так что – терпение, и еще раз - терпение.
Все происходит само собой. Мне не нужно вмешиваться, нужно просто наблюдать. И делать то, что от меня зависит.
Но в какой-то момент я все же начинаю немного нервничать.
Денег у меня пока в обрез, на три билета с обычным тарифом – в оба конца. Но говорить об этом сейчас неуместно. Я пытаюсь задать апе вопрос о дате обратного вылета. «Сам знаешь». Понятно. Я прочитываю это не как – «мне все равно, решай сама», а – «ты что, совсем не слышишь происходящее?» Был не прав, вспылил. Понимаю, что сейчас мне нужно купить всем билет в один конец. Ну да, а там, в Москве, разберемся с обратными. Когда «приказ будет». Что я опять на себя лишнее беру? Мир поможет, подскажет, поддержит. Доверять надо. Есть Женька, еще наши ребята. О чем я вообще…
Мне легчает, я понимаю, что у меня есть деньги на билет в один конец даже для большего количества людей, чем сейчас обсуждается.
Ну и хорошо.
Наконец, уже совсем вечером, я получаю документы апы, Берика и Жанары. Едут трое. Уфф. Можно покупать билеты…
Кажется, состоялось. Вопрос решен, можно расслабиться. Кое-как успеваем с Мирамом и Ахботой, которая тоже возвращается домой, в какое-то кафе. Мы будем ночевать у Нины- Аргынгуль…Смертельно хочется спать…
В три часа ночи меня будит звонок Снохи, Оли Солотовой. «Боточка, у тебя большой духовный работа. Мне только что позвонила бабушка и сказала, что она не может ехать в Москву. И чтобы ты ей позвонила».
Сон прошел. Вернулась энергия. Звоню на мобильный телефон бабушки. Он, как ни странно, доступен, хотя обычно – мобильная связь только на горе.
«Бота, не могу, аким аулие не пускает…» «Да, апа, как Вы решите. Но билеты – у Жумагали, на ваши паспорта, вы сами можете их сдать и взять деньги». «Обратный купила?» «Нет, обратный не купила, купим, когда вы решите». «Жанарке тоже купила?» «Тоже купила». «Берику тоже купила?» «Тоже купила», «Махом…» И – передает трубку другим. Тем, кто сейчас в Унгуртасе может переводить с казахского на русский. И разные люди по очереди мне «растолковывают», что апа никак не может ехать в Москву. В их числе даже Берик, которого подняли среди ночи ради этого дела. Пока на моей казахской симке не закончились деньги.
Я не беспокоюсь. Уверена, что апа приедет. Или я совсем ее не слышу. Но я отстроилась. Вернулась в «поток», вспомнила, что все решается каждую минуту. Вернее – секунду. И нужно чувствовать процессы именно так. Без «пропусков». Впрочем, так даже интересней.
Ждем и встречаем апу. Нужно ждать, чтобы она приехала. Работать на общее пространство этой ситуации. Оно уже есть. Живое.
Возвращаюсь в Москву. Звонить в Унгуртас больше не буду. Поеду прямо в аэропорт, когда придет назначенный день, – встречать апу. Так даже интересней. Рахмет, апа! Спасибо за урок!

_________________
истина где-то рядом

как же я все-так вас люблю! на все - такой живой и ясный отклик...соскучилась, оказывается...

_________________
истина где-то рядом

Мы тебя тоже любим, принцесса. Разной. Не забывай, пиши где ты, как ты, в чём ты. Апе передай спасибо за равновесие в твоей душе.
И то, о чём ты здесь пишешь, не просто интересно, это важно, потому что невыдумано. Это маленькая вторая дорожка и для тех, кто читает.

спасибо) передам)))

да, равновесия стало больше. опору начинаю чувствовать.
некоторое время не писала стихов - а сейчас снова потянуло...


забавно, что самый первый стих когда-то написался - про апашку.
за несколько лет до встречи с нею..
некоторые знают)))

были так тяжелы мои мысли
оказалось - они стали камнями
а надежды превратились в травы
и теперь я - горы хозяйка
в ее западном склоне - пещера
всем известно, в ней прячется солнце
но дракон стережет его жуткий
у дракона - лицо старухи

_________________
истина где-то рядом

Как-то не сошлось у меня с моим представлением.