|
Народ, кто нибудь знает клубы или общества поэтов, писателей в Израиле? Желательно в центре. Я из Реховота.
Несколько новых стишат:
Точка на карте.
В эти дни в Праге было тепло,
Лишь под вечер тянуло прохладой.
Всё откапало с крыш, оттекло
И повысохло всё, как и надо.
Мы не первый тут раз, не второй.
Примелькались уже, как знакомые.
И на древних камнях мостовой
Мы давно пешеходы не новые.
Мы без цели толкались вдвоем
Средь туристов, ведь делать-то нечего.
Иногда под весенним дождем
И всегда- до глубокого вечера.
Не пошли на горгулий смотреть,
Лишь проехали мимо, по случаю.
Всё мечтают они улететь
И не могут никак, невезучие.
На мосту места нет от «лесов»,
И по краю народ пробирается,
А на площади, возле часов,
Как и прежде толпа собирается.
Мне казалось, что лучшего нет,
Чем бродить переулками старыми...
Но приехал дружок. Двадцать лет
Мы не виделись с ним после армии.
Разговоры - куда же без них.
Даже Прага притихла, красавица,
Нас оставив на время одних,
Не пытаясь увлечь и понравиться.
Наша встреча - всего пара дней -
Прокатилась по улицам гулким,
Пролегла в суете площадей
Километрами пешей прогулки.
И закончилась. Что тут сказать?
Кроме разве что: «Будем в контакте».
Мы разъехались. Прага опять
Лишь обычная точка на карте.
,***
Загляни в мою глубь и увидишь орла,
Не таскавшего крошек с чужого стола,
Всё что надо, берущего с боем
И прославившегося разбоем.
Из моих цепких лап никому не уйти,
Если пересеклись наши тропки-пути.
И расскажет тут чуть ли не каждый,
Как со мной повстречался однажды.
Никогда не боялся я властных врагов.
Одевай на меня хоть по десять оков-
Всё равно из тюрьмы убегу я.
Кандалы мне, как лошади сбруя.
Сброшу их и уйду- через стены пройду,
А чего захочу- под землёю найду.
Средь пернатых, я – гордая птица,
Мне б драконом трехглавым родиться.
Вот тогда бы себя показать я сумел,
Получил бы все то, что когда-то хотел!
И ночами, в тиши предрассветной
Я парил бы над спящей планетой…
А снаружи я просто больной воробей,
Схоронивший жену, растерявший детей.
И сидящий на провода нитке
У заброшенной чьей-то калитки.
И глядящий оттуда на красный закат,
Освещающий сумрачной улицы скат.
А спешащих куда-то прохожих,
Я пугаю небритою рожей.
***
Долго бежали за поездом дети,
Что-то кричали, махали руками.
Только когда их конвойный заметил,
Дернул затвор, погрозил кулаками-
Дети отстали.
А в тесном вагоне
Воздух был влажен и жарок, и дорог.
Поезд, слегка изогнувшись на склоне,
Серою лентой вползал на пригорок.
Между вагонов охрана сидела,
Свесивши ноги, курили зевая,
Будто совсем безо всякого дела
Ехали в парк городской на трамвае.
Громко рассказывал самый веселый
Старые байки про баб и про зону.
Дым паровозный ложился на села,
Молча глядевших вослед эшелону.
Просто идиллия: день полусонный,
В даль бесконечную вьется дорога,
Но не скрывал даже грохот вагонный
Криков: «Воды! Дайте пить хоть немного!»
Несколько раз прерывался смешливый,
Криком в ответ: «Заключенные, хватит!»
Было лицо его зло и красиво,
Как у солдат на советском плакате.
Солнце, казалось, застыло в зените,
Будто забыло свое направление.
«Лучше вы сразу тут всех пристрелите,-
Кто-то стонал,- чем такие мучения».
Поезд, слегка замедляя движение,
Въехал на мост над широкой рекою.
Снизу мелькнуло его отражение
В водах, катящихся в сонном покое.
Тут бы оставить, махнуть бы рукою:
Пусть их кричат, ведь никто не услышит.
Только военный, качнув головою,
Как обезьяна взобрался на крышу.
Экий красавец- спортсмен, не иначе:
Гири, гантели… Всего понемногу.
Да и счастливчик – призвался удачно:
Тут не стреляют - не фронт, слава богу.
Снизу ему трехлинейку подали.
Он по хозяйски патронник проверил,
И, повернувшись туда, где кричали,
Тихо сказал: «Я – охотник, вы - звери».
После, платком промокнув капли пота,
В крыше изношенной щель отыскал,
Ствол опустил и, не глядя, в кого там,
Молча стрелял.
И стрелял!
И стрелял!
Выстрелы эхом вернулись обратно,
Поезд все тише на стыках стучал:
«Хватит, боец. Не шуми. Неприятно».
Снизу ему старшина прокричал.
Тут же солдат прекратил канонаду.
Стало в природе спокойней и тише.
Тихо сказал,- Покурить бы мне надо,
И по-турецки уселся на крышу…
Поезд прошел, в небесах потемнело
И потянуло прохладой немного.
Тихо о чем-то листва шелестела…
День догорал над железной дорогой.
2009- март 2010
***
Мы по городу ходили, взявшись за руки.
Нам прохожие вослед смотрели с завистью.
И трепались ветром розовые шарики,
И скрывалось небо за промозглой завесью.
Птиц не видно было, тучи на дома легли,
Оцарапав животы свои антеннами.
Через эти раны видеть иногда могли
Люди солнце в небе, над сырыми стенами.
И стояли, замерев, глаза наверх подняв,
И смотрели в небеса без раздражения.
Позабыв про суету и распорядок дня,
И про правила дорожного движения.
***
Поездка в Лукоморье
Недавно по делам был в Лукоморье.
Приехал я к обеду, налегке.
Трусы , носки ,рубашка в рюкзаке,
Да книжка про любовь на Рижском взморье.
-Почем у вас сегодня пирожки?-
Я на вокзале бабушку спросил-
И из чего?
-Вестимо- из котят. У нас котят уже лет сто едят.
-Откуда же котят такой приплод,
Что сытый ходит весь честной народ?
-Вестимо - нынче кошек как собак
Нерезаных. Да вот еще и рак
Вдруг взял, подлец ,и свистнул по утру.
Со страху точно, думала, помру.
Сидит вон там, ты видишь, на горе,
А рядом с ним барсук живет в норе.
-Гляди ж ты, блин, какие чудеса!
А может есть у вас тут и краса,
Которую Варварою зовут?
Был слух, что тут живет. А может, врут?
-Та не, не врут…Ну разве что слегка.
Приехала она издалека.
Красивая, с косою до земли.
Да след её метели замели.
-Как так?
-А так - украл её Кощей.
Из дому вынес голой, без вещей
Нет, все же был халат какой на ней,
Но все равно, зима ведь, холодней
День ото дня. И ночи все длинней.
Короче - утащил её злодей.
- И что же, так никто её не спас?
-Да был один тут, Принц и свинопас
В одном лице. Ушел её спасать
С тех пор о нем и слуху не слыхать.
Наверно сгинул …
- А ещё чего тут есть?
- Ну, что-то есть, да не про нашу честь.
Жар-птица вон, на дереве, сидит,
И кот её ученый сторожит.
Из моря тридцать три богатыря
Выходят иногда повечерять,
Кикимор и русалок пригласят
И до утра до самого не спят.
В лесу живет Разбойник - Соловей,
Кричит, свистит, пугает всех людей.
А друг его, Горыныч - три башки,
Побил у нас намедни все горшки,
Хвостом своим дорогу распахал,
Стога пожег дыханием, нахал.
А после в лес волшебный улетел-
К Яге он все наведаться хотел.
Она ему подруга с детских лет,
С тех самых пор, когда сказала нет
Кощею. Вот тогда он и схуднул,
Кощей-то, губы тонкие надул.
Обиделся и злобу затаил…
А вот Горыныч ей милее был.
Они однажды даже подрались-
Кощей со Змей Горынычем - сошлись
Как две горы. Что тут творилось, братцы…
Боялась и милиция вмешаться.
- Ну и дела… И так вот каждый год?
А мне сказали - тихо здесь, курорт.
Езжай, давай, нервишки подлечи,
Погрей бока и кости на печи.
А тут, смотрю, не выйдет отдохнуть,
И зря проделал я свой долгий путь.
- Та не, милок, тут можно жить. Живем
Мы столько лет. И плачем и поем.
Как у людей всё.
-Как же, у людей?
Где ты видала, чтобы соловей
Свистел так, чтобы замертво упасть?
- А что, у вас не так?
- Чтоб мне пропасть!
У нас лишь канарейки.
- Бог с тобой!
-А змеи все с одною головой.
- Вот сказки ты мне тут сейчас плетешь.
Ведь врешь же!
-Нет, не вру…
-Та ладно - врешь!
И про Кощея, скажешь, не слыхал?
- Да нет - слыхал , ведь сказки -то читал.
- У вас там сказки, а у нас житьё.
Не легкое, скажу я, бытиё.
Садко вот как напьется, так орет,
Что гусли сперли, и прохожих бьет.
По вечерам опасно выходить:
Разбойнички пытаются шалить.
Мы не боимся, говорят, Али Бабы,
Мы - люди героической судьбы.
Подался в монастырь Илья- силач,
Забыв про службу срочную, хоть плач.
Отшельником заделаться решил.
Неужто в малолетстве так грешил,
Что выйти и преступность победить
Не может? Как прикажете нам жить?
- Так вы дружину вашу соберите.
Коль нет своих - на стороне наймите.
Неужто тунеядцам укорот,
Не может сделать славный ваш народ?
Вам нужно шум поднять и гам, и громкий звон.
Кто победил на выборах?
- Дадон.
Да только нету дела старику
До наших дел. Он правит на боку…
- Болеет что ли ?
- Нет. На Партизанской,
Квартирка у него. Там с Шамаханской
Царицею он во грехе живет,
Про должность позабыв. А весь народ
Безмолвствует. Такие вот дела.
-Как говорится : Мама родила
Вас в понедельник?
- Юмор не пойму.
Он уходил однажды на войну:
Собрал дружину и ушли. С концами.
Вернулся лишь Дадон с пятью бойцами.
Тряс головою и мычал бычком.
С тех пор так и не знаем, что почем.
Где положил полки в столь малый срок?
Он отлежался и в Москву убег.
На десять лет пропал, как провалился,
А тут вдруг, здрасьте - нате, заявился,
Как кандидат от правящей верхушки.
Ну, выбрали его. Теперь в подушки
Ревём. Да толку ? Всё дошло до точки.
- Да, что не лыко, всё у вас не в строчку…
Тут к бабке дед пришел. Они вдвоем собрали
Все пирожки и деньги посчитали.
Потом пришла их внучка, с нею Жучка,
За ними кошка с нею мышка, Злючка.
Пришла за ними курочка рябая,
Потом и Чебурашка ,на трамвае
Подъехал, но один он был, без Гены
Потом две иностранные Сирены
Спустились с неба, что-то нам пропели,
А мы от этих песен обалдели.
Сказали, что приехали в Рассею
На поиски бродяги Одиссея
(он на войну ушел давно, жену обидел),
Да зря всё - тут никто его не видел.
Потом пришел мужик с поленом старым
(в толпе все называли его Карлом).
Он был не брит, под глазом был синяк.
Сказал, что поругался с Шапокляк.
Потом красавица подъехала в карете,
В хрустальных башмачках была. А дети
Всё шмыгали в толпе, ища кого-то.
Приплелся Леший с дальнего болота
И плакать стал, что жизни, мол, не стало,
Что ноют кости и болят суставы,
И что по ветке железнодорожной
Всю ночь грохочут, до утра, составы.
И если так, мол, будет продолжаться,
То нужно будет в глубь перебираться,
А он всю жизнь прожил тут неотлучно,
А там, в лесах провинция и скучно.
И так вот плакал горько, безутешно,
Пытались успокоить - безуспешно,
Пока его товарищ, Водяной,
Не уволок куда-то за собой.
Семь гномов пробежали в дикой спешке.
Над ухом кто-то хмыкнул: «Белоснежку
Опять ребята где-то потеряли.
Такая успокоится едва ли.
Довольно шебутная им попалась
Подружка - десять раз уже терялась.
К колодцу выйдет вечером напиться,
А гномам без неё уже не спится.
Они за ней, а там лишь ночь да ветер.
Нет повести печальнее на свете,
Как бродят парни ночью с фонарями
Пока их Белоснежка с упырями
И с нежитью кайфует на болотах
Забыв о доме и своих заботах.
Тут шум раздался, крики, затолкались,
Вокруг все подались, заволновались
И возбудился весь честной народ.
Шептались все: Емеля, идиот,
Опять на печь залез в нетрезвом виде
И носится по городу, не видя
Дороги. И чего он так надрался?
Неужто с Несмеяной поругался?
Не ровен час, приедет и сюда.
Ой, люди, разбегайся кто куда!
Я молча слушал эти разговоры.
Стоял и головой своей вертел,
И всё спросить товарищей хотел:
Гостиницы откроются, как скоро?
Но не к кому мне было обращаться.
Все побежали, я ж решил остаться.
Поскольку город я совсем не знал,
То идеальным местом был вокзал.
Над Лукоморьем утро занималось.
Ночь шумная прошла и оказалась
Пустынной площадь. Ветер шаловливо
Катал пустые банки из-под пива.
Как говорится: был я, был я там.
Во сне ли, на яву ль… Не знаю сам.
***
Встреча.
Тогда-то все и прояснится
И идол станет говорящим,
А все, что мне сегодня снится
Вдруг обернется настоящим.
Перрон пустынный, незнакомый,
И поезд, бросивший меня.
И я один, вдали от дома
Под вечер непростого дня.
Застыну, вовсе не в печали -
В раздумии: а что же дальше?
Как видно, тут меня не ждали,
Те, кто сюда приехал раньше.
И вдруг, едва ли различимый,
Шагов далеких тихий звук,
Послужит как первопричина
Волненья и дрожанья рук.
И я увижу, онемевший,
Как из вокзала, без усилий
Выходит дед помолодевший,
И улыбается Василий.
***
Не смею даже и мечтать,
Гадать, что будет дальше с нами.
Одно хотелось бы: писать,
Хоть иногда писать стихами.
Чтоб на безликий монитор
Стихом ложился или песней
Неразличимый разговор
Мой, с кем-то там, из поднебесья.
***
Не был я еще в Париже
(может быть когда-то буду).
Из простых и сложных книжек
Я узнал про это чудо.
На стене повесил фото
Башни Эйфелевой, в цвете.
И придя домой с работы
Забываю все на свете,
Как увижу тонких арок
Фантастическую мощь,
Так мечты про парижанок
Не дают уснуть всю ночь.
***
|
Регистрация
Вход
FAQ
Поиск